Виктора Петровича и его будущую жену Капитолину Григорьевну Шарко, возможно, хранила сама судьба. Смерть много раз ходила рядом, касалась своей костлявой рукой, отнимала жизнь у близких и друзей, но их обошла стороной.
Под немцем
«Я родился 4 октября 1937 года, - вспоминает Виктор Шарко, - и к началу войны мне исполнилось 4 года. Жили мы в Старом Крыму, где похоронен писатель Александр Грин. Отца, который был директором молокозавода, призвали на фронт на 2-й день войны. Помню, провожали его на сборном пункте. А 7 ноября 1941-го город заняли немцы».
Так Витя с матерью и сестрой оказались в оккупации.
Многие ушли в партизаны, в том числе и глава семьи Шарко. В городке же начали хозяйничать фашисты, у которых сразу появились «помощники». Люди, которые жили по соседству, здоровались и улыбались при встрече, вдруг стали предателями! Всё чёрное, что таилось в их душах, враз выползло наружу, и это было особенно страшно и дико. Уж сколько лет прошло, а Виктор Петрович до сих пор помнит их фамилии: Шелепо, Панченко, Санкины.
«Шелеповские забрали 6-летнего еврейского мальчика и заперли в подвал. А пока пьянствовали, бедное дитя мыши погрызли: уши, пальчики. Полицаи глянули на него и… расстреляли. Местные каратели были ещё хуже немцев. Детей грудных брали за ноги и били головой об стену, пилой перепиливали, в печи кидали».
Начались показательные казни. Горожан подымали среди ночи – и взрослых, и детей, гнали на базарную площадь, где вешали и расстреливали их соседей, знакомых, друзей, родных: «Учителя Холода повесили, написали на табличке: коммунист. Тётю Химу, соседку, расстреляли – у неё сыновья ушли в партизаны. Дядю моего убили – он пришёл на разведку». Такое вряд ли забудешь.
«Страшно было просто выйти во двор, - делится Капитолина Шарко. - С одной стороны дома поселился офицер гестапо, с другой – румынский майор. Немец мог убить, если попадёшься ему на глаза. Тем более я была кудрявая, и при виде меня он всё повторял: «Юден, юден». Тогда бабушка договорилась с румынским майором, чтобы их священник меня окрестил и повесил крестик на шею».
«На Нюрнбергском процессе было много документов о зверствах фашистов в Старом Крыму, - рассказывает Виктор Петрович. - Жили у нас братья Стояновы, болгары: 16, 12 и 8 лет. Старший погиб в бою, среднего ранили, и младший привёл его домой. Их выдали, и немцы пытали мальчишек прямо на глазах матери: накаляли шомпол и втыкали в тело. Требовали, чтобы те выдали партизан. Ни один не сказал ни слова. Обоих расстреляли».
«Путешествие» по Европе
О том, что старший Шарко партизанит, немцам рассказал сосед – поляк Славинский.
«Подъехали полицаи на подводе: «Катька, грузи своих щенков». И повезли нас на сборный пункт в Ислам-Терек, на территории машинно-тракторной станции. Разместили под открытым небом, практически не кормили – люди объели всю траву вокруг. Воду пили дождевую, которая собиралась в кусках битой черепицы. Затем погрузили на поезд и отправили в симферопольскую тюрьму».
Когда везли в Ислам-Терек, мальчику запомнилась такая картинка: на подводе сидела девочка лет трёх, а за ней бежала женщина и протягивала куклу. Подошёл полицай, выхватил игрушку, и так толкнул женщину, что она упала. О том, что эта встреча была поистине судьбоносной, Виктор Петрович узнал лишь много лет спустя: та девчушка с куклой оказалась его будущей женой.
Потом семью Шарко привезли в Севастополь и погрузили в трюм крейсера, отходящего в румынскую Констанцу. 30 тысяч человек разместили на баржах, но, как выяснилось уже после войны, немцы потопили суда. Избавились от ненужного «груза».
По тюрьмам и концлагерям Виктор исколесил пол-Европы: Венгрия, Польша, Чехословакия, Австрия - фабрика смерти Маутхаузен. Там было казнено и сожжено в печах крематория свыше 120 тысяч человек, из них больше всего – 32 тысячи – советских граждан. Там погиб генерал Дмитрий Карбышев, которого обливали ледяной водой на морозе.
Шарко отправили в тюрьму в предместье Вены. Кормили баландой из брюквы – жижей красноватого цвета, которую разливали по бумажным стаканчикам, и давали по кусочку хлеба. Взрослых отправляли на заводы и фабрики, но вскоре работать уже никто не мог – люди превратились в ходячие скелеты. И тут семье Шарко вновь повезло: их забрали в помещичью усадьбу. Туда попали 27 детей, старшему из которых было 14. Поселили в бывшем курятнике. Пока матери трудились на полях, ребятишки вместе с пленным французом на тракторе возили люцерну с поля на корм коровам. И мечтали хотя бы о глотке молока.
«Утром 6 апреля 1945 года нас освободили. Первыми добрались разведчики, быстро погрузили нас в полевой вагончик, подцепили его к трактору и прямо под огнём повезли в тыл. Освобождал Вену 3-й Украинский фронт. И мужики, седые, прошедшие огонь и воду, плакали, глядя на нас, - на глазах Виктора Петровича тоже появляются слёзы. – Кто кусок сахара даст, кто галеты, кто тушёнку».
Не успели расстрелять
Семью Капитолины тоже выдал предатель – молодой парень, которому отказала во взаимности их родственница. Обвинение было серьёзное – пособничество партизанам. Так мама Капы, она сама трёх лет от роду и годовалый брат очутились в симферопольской тюрьме, считай, в концлагере.
«Там сидели матросы, защищавшие Севастополь – их держали прямо во дворе. В другой половине находились пленные французы. Детей не кормили – маму отпускали в город побираться. Её сопровождал немец, но ясно было, что она никуда не сбежит от двоих-то ребятишек, - вспоминает Капитолина Шарко. - Мама собирала бумажные стаканчики, в которые наливали баланду, и делала из них подстилку, чтобы мы спали хотя бы не на каменном полу. Я сползала с крыльца, выходила во двор, моряки передавали меня на руках через колючую проволоку французам, а те меня подкармливали то тушёнкой, то хлебушком – им присылал продукты Красный крест. Я никак не могла им сказать, что в тюрьме есть ещё и маленький мальчик, и однажды брата просто выволокла на крылечко. Французы угостили остатками морковного джема, и мы так вылизали баночку, что она прозрачная была».
Маму Капитолины Григорьевны вместе с детьми должны были расстрелять, но не успели: началось крупномасштабное наступление советских войск, поддержанное партизанами. Всего лишь два дня отделяли девочку от гибели.
После войны жизнь налаживалась медленно, трудно, голодно, но они – выжили. Прошли кругами ада на земле, побывали там, откуда, казалось бы, нет возврата. И в ответ на вопрос: «Как же вам это удалось?» супруги Шарко смущённо улыбаются: «Судьба, наверное».
Затормозили террор. «Афганец» о том, зачем нужна была та война 
В тылу и немецком плену. Две истории ветеранов о начале и конце войны 
Адрес надежды. Где в Кирове ищут помощь те, кто остались без дома 
В авиакатастрофе в Египте погибла уроженка Кирово-Чепецка 
На пользу природе. В четыре водоёма Кировской области вернулась рыба