Помню, мальчишки чуть постарше меня, говоря об армии, мечтали попасть в Афганистан. Слова «интернациональный долг» тогда ещё много значили, так же, как и воспоминания дедов об их подвигах в Великую Отечественную.
Но что на самом деле происходило в далёкой стране, ребята, выросшие под мирным небом, едва ли представляли. И, если одни всё же возвращались домой, пусть с изломанной психикой, то другие — в цинковых гробах.
Холодные звёзды Кабула
В отличие от солдат срочной службы Евгений Плетнёв, к тому времени 29-летний офицер КГБ, куда больше знал об Афганистане. Из таких, как он, готовили советников в помощь новой власти — для её военных, политических, партийных и даже комсомольских органов. Государство должно было двигаться по демократическому пути развития, вот только не все были с этим согласны.
«В стране происходила борьба за власть, и верх могли взять радикальные исламисты, - говорит подполковник госбезопасности в отставке Евгений Плетнёв. - На тот момент Афганистан граничил с СССР, и с целью не допустить распространения данного течения и укрепления народной власти было принято решение о введении советских войск».
Его готовили для работы за границей. Правда, сначала речь шла о трёх годах обучения и направлении в Западную Европу. Но вместо немецкого пришлось изучать фарси, а затем — и дари, один из афганских языков. Благо они близкородственные, и трудностей не возникло. Плетнёв до сих пор их не забыл, утверждает, будь у него месяца три практики, заговорил бы без запинки.
В канун нового, 1982 года, Евгения в числе особой группы человек в 25 спецбортом перебросили в Кабул, где разместили на оперативной вилле.
«Выдали два автомата на всех и несколько магазинов к ним: мол, продержитесь пару дней, потом распределим по провинциям. Помню первую ночь в Кабуле: кругом горы, темень, поёт мулла, лают собаки, где-то слышны крики «Дриш!», что означает «Стой!» местных военных патрулей, выстрелы. А над головой — холодные звёзды».
К слову сказать, предупреждающих выстрелов в воздух афганцы не производили — стреляли на поражение. Так что, услышав окрик, стоило сразу падать на землю.
В опасном раю
Плетнёв попал в провинцию Лагман на востоке Афганистана. Причём «сосватал» его туда земляк — Владимир Малых, сотрудник кировского управления КГБ.
Все завидовали — там тепло, нет зимы, цветы, сады, где гранаты лопаются от спелости, а с веток — только руку протяни — свисают апельсины, мандарины, нарендж (гибрид лимона и апельсина). Местные крестьяне снимали по 2-3 урожая фруктов в год.
Но в этом раю, где горные перевалы всегда открыты, из Пакистана в Афганистан почти по 400 тропам постоянно шли караваны с оружием. Естественно, контролировать каждую из них было невозможно — границы, по сути, не существовало. Обратно моджахеды перевозили драгоценные камни, которыми богаты те края. Так что в Лагмане оказалось не просто тепло — жарко.
«Мы заново создавали систему органов безопасности Демократической республики Афганистан на местах (Службу государственной информации), учили подсоветных азам оперативной работы, - вспоминает Евгений Плетнёв. - Руководил ею доктор Наджиб — будущий президент республики Наджибулла.
Он лично вручал Плетнёву Орден Звезды III степени (можно сказать, аналог советского Ордена Славы). Есть у него и другие награды: афганский орден «За храбрость», советская медаль «За отвагу». Это было признание его заслуг перед афганским народом».
О методах своей работы спецслужбы предпочитают не распространяться. С бандформированиями не только воевали, но и активно вели тайные переговоры, пытаясь склонить на сторону народной власти. С командирами небольших (10-15 человек) группировок старались мирно решать какие-то вопросы, что помогало избежать потерь среди советских войск. С ними заключали соглашения, подписывали соответствующие протоколы. Так называемые «договорные банды» не бомбили, платили им за выполнение функций народных ополченцев, за охрану порядка на их территории, снабжали ГСМ. На руку спецслужбам играла разобщённость мятежников: они охотно сдавали друг друга властям. Но, прежде чем провести войсковую операцию или нанести удар с воздуха по месту дислокации моджахедов, информацию тщательно проверяли, ведь любая ошибка могла стоить жизни невинным людям или привести к жёсткому ответу противника. А это — новые жертвы.
Бросили на произвол
«Мне довелось служить с афганцами — людьми мужественными, честными, фанатично преданными идеям Апрельской (Саурской) революции: освобождению народа от нищеты, от вековой кабалы.
Народу нужен был мир. Но Афганистан - исламская страна, и те, кого идеологически обработали, твёрдо верили: пришли «неверные», с которыми нужно бороться. А другие ждали перемен к лучшему, потому что народная власть начала раздавать земли, отменила плату за воду, строила школы, больницы. Люди хотели жить иначе, ведь цивилизация была только в столице и крупных городах — в отдалённых аулах не было даже электричества».
Несмотря на доверительные отношения с подсоветными, говорит Плетнёв, не стоило забывать о восточном коварстве и постоянно принимать меры для собственной безопасности и конспирации при планировании боевых действий. И всё же до сих пор Евгения Александровича не покидает чувство вины за предательство, которого он не совершал.
Вывод наших войск, безусловно, не был ошибкой, но мы оставили десятки тысяч людей и их семей, преданных народной власти, на растерзание моджахедам. В 1991 году Наджибулла контролировал уже большую часть страны и мог бы победить. Ему достаточно было оказать помощь оружием, боеприпасами, ГСМ. Но начался развал СССР, и стало не до чужих проблем. Наджибуллу и его брата казнили, затем подвесили тела вверх ногами на центральной площади Кабула.
Ситуацией воспользовались другие силы: поддержали оппозицию, создали тот самый Талибан и сейчас пожинают плоды своей деятельности. Мира в Афганистане как не было, так и нет: его рвут на части, делят на сферы влияния. Он превратился в перевалочную базу для террористов всех мастей и наркоторговцев. Войсковые операции, проводимые США и Великобританией, как известно, успеха не имеют.
Хотелось мстить
Участвовал Плетнёв и в боевых действиях: летал на БШУ (нанесение бомбово-штурмовых ударов), выезжал в ущелье, где были схроны оружия, ходил на перехват караванов, если была информация, что захваченных в плен советских военнослужащих собираются переправить в Пакистан. Участвовал в операциях по поимке знаменитого полевого командира Ахмад Шаха Масуда.
Опасность воспринималась там, как нечто обыденное: днём и ночью смерть ходила рядом. Она пряталась в «зелёнке», где моджахеды устраивали засады; могла прилететь со случайной пулей; выскочить из-за угла в образе вооружённого фанатика. Был случай, когда обстреляли машину, в которой Плетнёв возвращался со встречи с коллегами: автоматные очереди прошли прямо над головой. Не зацепило. В другой раз мина взорвалась под колесом уазика. Снова обошлось. Когда участвовал в войсковых операциях, там вообще было не разобрать, кто в кого и куда стреляет. Бог миловал.
Но, хотя Евгений Александрович и поминает Всевышнего, по его словам, на войне он стал ещё большим атеистом.
«Я видел тела наших солдат, с которых полосами срезали кожу, выкалывали глаза, засовывали камни в рот. Это страшно. После такого хотелось только мстить, стрелять и убивать».
Всё было правильно
Когда с высоких трибун было сказано, что ввод наших войск в Афганистан и война были ошибочными, для тех, кто побывал там, это стало ударом. Общество не понимало, почему молодые, здоровые с виду парни требуют каких-то льгот, и часто они слышали за спиной: «Мы вас туда не посылали». Подобное отношение выдержали не все. Одни спивались, другие уходили к «браткам», ведь всё, что умели вернувшиеся с войны «афганцы» - это убивать.
«То, что мы сделали, было правильно, затормозило распространение терроризма и радикального исламизма на 10-15 лет. Каждый, кто побывал в Афгане, видел смерть, кровь, боль. Такое не забывается. Они выполняли свой долг, проявляли чудеса героизма и мужества, взаимопомощи. Боевое братство для них — не пустые слова».
Как говорит Плетнёв, будь у него сейчас право выбора — идти ли на ту войну, он не стал бы отказываться: надо — значит, надо. И сына так воспитал. На долю того выпала служба в Чечне, где капитан ФСБ Денис Плетнёв погиб в 2005 году, незадолго до окончания командировки. Мог и не поехать — закон позволял: его ребёнку было чуть больше 2 лет.
Столько лет прошло, но боль в отцовском сердце не утихла. И уж точно Плетнёв-старший старший мечтает о том, чтобы хотя бы его внуки никогда не увидели войны.
«Опять тебе больше всех надо!». Многодетная мама о чувстве справедливости 
«Все ждут, когда придут за ними». Кто и почему попадает в Дом ребёнка 
О чём молчала душа. Кировчанин об увлечении сетевой поэзией и войне 
«Вятушкины» дети. Директор реабилитационного центра о современных Маугли 
В тылу и немецком плену. Две истории ветеранов о начале и конце войны