180 лет простояли стены первой вятской тюрьмы, возведённые в 1836 году. Строили на века: не каждый современный бур возьмёт кирпичную кладку толщиной в 1,7 м. А заключённые, говорят, умудрялись проделывать отверстия и обмениваться записочками.
Чего только здесь не было: до революции - губернская тюрьма, через которую прошли Сталин и Дзержинский, после – концлагерь, исправительно-трудовой дом, колония для несовершеннолетних, оборонное предприятие, где в годы ВОВ выпускали мины. Статус СИЗО-1 учреждение получило в 1964 году.
На новый лад
Елена Курбатова, АиФ: - Бежать отсюда пытались?
Александр Новиков: - В 1999 году заключённый распилил решётку на окне следственного кабинета, отогнул прут, выпрыгнул на улицу, перелез через сетку и совершил побег. Это сейчас у нас несколько рубежей охраны, а тогда всё было проще. Правда, задержали его в течение суток: прятался в шкафу у мамы.
А в 2000-м трое несовершеннолетних выбрались из камеры (несколько дней забивали хлебным мякишем отверстие замка, чтобы засов входил неплотно), улучили момент, когда постовой ушёл, вылезли в коридор, с помощью простыней отогнули там решётку, заблаговременно из ниток распущенного свитера сплели верёвку и спустились во двор. Но основное ограждение высотой 6 м преодолеть не смогли.
- Почему для строительства тюремного замка выбрали место на берегу?
- Раньше этапирование осуждённых шло по реке: зимой по льду, летом – на баржах, потом каторжан вели через подземный ход или по дороге.
- Возраст здания, наверное, даёт о себе знать?
- Здание старое, начинка современная. Кстати, первый корпус, хотя и построен в 1836 году, но у многих дома таких условий нет. Можно сказать, ремонт у нас не прекращается круглый год. Здесь порядка 179 камер, и что-то постоянно приходится латать. В прошлом году потратили около 2 млн на обновление санчасти.
Были бы деньги, сам бы новый изолятор построил – мне и самому приятно, когда всё новое и блестит. Как требовать от человека соблюдения правил внутреннего распорядка, если я не могу обеспечить его питанием, спальным местом, нормальным температурным режимом, продуктами из нашего магазина? Основной принцип: ты сначала всем обеспечь, а потом - требуй.
Быть беспристрастным
- Тяжело было привыкнуть к работе в тюрьме?
- Я пришёл из ракетных войск стратегического назначения, и поначалу было очень сложно. Коридоры, решётки, двери, замки – всё давило на психику. Спецконтингент тоже очень разный: встречаются и те, кто попал за решётку впервые, и закоренелые убийцы. Постепенно понял, что работать тут могут только люди с нормальным чувством юмора: если ты зануда или у тебя постоянно плохое настроение, здесь делать нечего.
- Ваши сотрудники не стесняются рассказывать о том, где работают?
- Об этом вообще рассказывать не стоит. Так что дружбу они водят между собой, иначе можно попасть и во враждебно настроенную компанию. В России нет такого, чтобы люди с уважением относились к служителям закона. Потому рекомендуем своим не посещать ночные клубы – лучше сходить в кино, поиграть в бильярд, выбраться на охоту, рыбалку.
- Сложно представить, что осуждённые не вызывают у вас никаких эмоций.
- Наш сотрудник должен быть беспристрастным. Для него неважно, осуждён ли человек за кражу или за серию убийств - пусть его судьбу решает суд. А если постоянно напоминать, что перед тобой – убийца, педофил, маньяк, то сложно будет себя контролировать и самому не нарушить закон. Поэтому мы общаемся на «вы», как с любым гражданином, спокойно, вежливо разъясняем правила внутреннего распорядка, требования, приказы. Сотрудник должен приходить на работу с холодной головой и ни в коем случае не переступать грань, установленную законом.
- А если он выражается матом?
- Это грубое нарушение, наказание за которое – выговор или строгий выговор. Проводя инструктаж, стараемся донести до всех: вы не просто сотрудники СИЗО – вы представители государства, закона, и, употребляя нецензурную брань, вы уподобляетесь преступнику.
«Никто над ними не издевается»
- Тюрьма у многих ассоциируется только с унижениями и физическим насилием.
- Ну да, менталитет у нас такой: угодил человек в тюрьму – и сразу стал «бедным» и «несчастным». А почему? Ведь он убийца, вор, грабитель! Он причинил людям зло. За последние годы у нас не было ни одного необоснованного случая применения физической силы и спецсредств, а если мы их используем, то всё фиксирует видеорегистратор, и эти записи хранятся не один месяц. Да и к чему бить заключённых, если сотрудники знают, что те постоянно проходят телесный осмотр. По поводу любого синяка сразу составляется рапорт.
Если заключённый нарушает режим, все его действия также фиксируются на видеокамеру, а затем решение выносит дисциплинарная комиссия. Да и благодаря технике следить за порядком стало проще: в здании установлено более 140 видеокамер. Нас в любое время, даже ночью, могут проверить сотрудники прокуратуры, сюда постоянно приходят правозащитники. Мы открыты для всех – нам скрывать нечего. Сотрудников, замеченных в чём-либо противозаконном, переводим в охранное подразделение, которое меньше контактирует с заключёнными, в коменданты, в другие службы, провожаем на пенсию, а то и выгоняем с позором.
- Что изменилось в СИЗО с годами?
- То, что я иногда читаю на различных правозащитных сайтах, вызывает улыбку. Не знаю, как в других регионах, но Кировская область тем и известна, что тюрьмы здесь не «красные» и не «чёрные», а всё происходит по закону, который все обязаны выполнять. Особенно этому удивляются те, кто попадает из Москвы или Питера.
В 90-е годы при расчёте на 760 человек здесь содержалось 2500: в камере в 25 «квадратов» - по 100 заключённых. Стоя. Спали по очереди. Сигарет не хватало, собирали для них «бычки» - в тюрьме без курева может быть бунт. Когда я пришёл сюда, в СИЗО было около 1500 человек. Раз в форме приехал домой, так жена сказала: «Раздевайся в коридоре и одежду выноси на лоджию». Такой от меня шёл «аромат» пота и сигаретного дыма.
Сейчас по норме на одного заключённого приходится 4,5 кв. м. Нары заменены на кровати, санузел огорожен, оборудована вытяжная вентиляция. Все обеспечены спальными принадлежностями и трёхразовым питанием. Многие на воле не видели ни мяса, ни творога, который они здесь получают. Те, кто впервые совершил преступление, и рецидивисты содержатся отдельно, чтобы не насаждать криминальную культуру. То же и с больными туберкулёзом – эпидемии нам не нужны.
Прогулки, сон, лечение. Никто над ними не издевается. А они всё равно: нас там бьют, унижают. Да многие ли из них хотят работать и вообще вернуться к нормальной жизни? Не более 20%.